Я долго думала вывешивать его или нет. Мы с Юлей (говоря мы с Юлей имею ввиду себя и мою бету - Юлю) работали над ним уже давным давно, он участвовал в одном мини-фесте. И я изначально не хотела его выкладывать по причине того, что не знала понравилось ли заказчику, но в итоге всем понравилось, в том числе и заказчику. поэтому спустя месяцы после написания, он перед вами. Наверное непривычный фандом или что-то еще. Но хотелось бы чтобы прочитали. К тому же так вышло) что Катя (братюня) предложила его "натянуть" аж до R) это мой первый опыт написания такого высокого рейтинга. Да и те, кто состоят в соо по МБЛЭК наверняка его уже читали.

Title: 38th parallel
Beta: Jay
Pairing: Joon/G.O
Genre: angst, romantic, AU
Raiting: R
World count: 1979
Disclaim: моего ничего нет, а если бы было вы бы их никогда не увидели))
Summary:
Заявка: Военная историческая АУ, основанная на "инциденте 25 июня", выполнение боевой миссии на границе, попадание в плен.
Пейринг выпал рандомно. (выбирала я не сама)

Инцидент 25 июня - это нападение Северной Кореи на Южную в 1950 году.
А так же
Настоящее имя Джуна - Ли Чхансон
Настоящее имя Джио - Чон Пёнхи
Настоящее имя Мира - Бан Чольён
Настоящее имя Сынхо - Ян Сынхо

И чуть не забыла, ОСТОРОЖНО, ненормативная лексика.




Читать

Солнце медленно поднималось над горизонтом. Над полем собирался густой туман, накапливая влагу для росы. Кузнечики еще не стрекотали, но где-то вдали можно было слышать, как поет птица. Дверь маленького домишки открылась, и на порог вывалился обычный парень в военной форме пограничника – рядовой Ли Чхансон. Потягиваясь, он спустился на пару ступенек и присел на скрипучее деревянное крыльцо. Из глубины каморки раздался размерный писк, диктор объявил сегодняшнее число и время – 5:00, 25 июня 1950 года – и что-то заговорил о ситуации в столице, о новостях, о возможном нападении Северной Кореи на Южную. Военное радио продолжало вещать о том, что Советский Союз поставляет оружие в Северную, поэтому всех просят быть предельно внимательными. Но Джун откровенно наслаждался этим наступающим утром. Сладко потянувшись, он громко крикнул:
- Доброе утрооооооооооо!
Над лесом, что находился вблизи, взметнулись стаи птиц, а из помещения послышался скрип пружин, чье-то недовольное ворчание и ругань.
- Придурок, закрой хлебало! Я всю ночь был на посту, завали свою варежку! Я хочу спать!
- Сынхо, заткнись. Спи.
Джун глубоко вдохнул свежий воздух и размял затекшую спину. Он находится где-то около 38 параллели: впереди 4 километра демилитаризованной зоны, а сзади лишь Желтое море. Они – не первый и не последний пограничный пост. Джун был в хорошем настроении, но какое-то предчувствие кололо его изнутри. Птицы беспокойно кружили над лесом, хотя обычно еще спят в это время. Джун хотел зайти в комнату и нажать на кнопку электрического чайника, но вместо этого он увидел только печку и железный, черный от копоти котелок:
- Что, блин? Какого хера? Сынхо, где наш электрический чайник?
- Бляяяядь, Чхансон, какой нахер электрический чайник? Такие вообще существуют? Че за утренний бред? Топи печку давай, и заткнись уже нахрен. И радио свое гребанное выключи. Никто на нас не нападет.
Буркнув еще что-то под нос, Сынхо натянул на себя тонкий плед и отвернулся к стене. Джун подумал: и вправду, что за глупость он выдумал? Электрический чайник? Вот уж шутка… И с недоуменной улыбкой вышел из каморки за дровами. Вот тут он и понял, что Сынхо ошибался.
Со стороны леса, точнее, со стороны потенциального противника, он слышал непривычные звуки природы: шум листвы, ветра, реки и птиц, а лязг железных гусениц… Постовой рванул за дом – там находился служебный телефон, связывающий его лишь с командиром их подразделения. Но похоже, что сеть была повреждена. Джун не знал, что делать, он уже почти видел лица бегущих к нему солдат и танки, едущие позади. Он благодарил бога, что они не открывали огонь на поражение. Он все еще жив, а если у Сынхо хватит мозгов, то он тоже выживет. Буквально в паре километров от них – Хэджу, там его родители и сестра… Черт, Джун даже не имел возможности что-либо сделать, поэтому пару секунд так и продолжал стоять в ступоре. Но затем он двинулся в сторону своего поста, чтобы забрать документы и табельное оружие. Вбегая, он закричал:
- Сынхо, мать твою, вставай! Коммунисты на пороге, блядь, просыпайся, ублюдок!
- Чхансон, ты охуел? Это не смешно!
- А я нихуя не шучу!
Сынхо тут же вскочил и проверил свой пистолет, лежавший в кобуре на полу. Не думая о чем-либо еще, они выскочили из дома, пригнувшись, обошли его – и побежали в противоположную от леса сторону. Минут через 10 они поняли, что бежать некуда, укрыться негде. Они заведомо выбрали неправильный курс… Впереди - море. Ни леса, ни поля, ничего… Только море. Тут раздался выстрел – Сынхо не успел даже вскрикнуть, как изо рта полилась бордовая, густая кровь. Джун никогда не видел крови, все инстинкты самосохранения просто выключились. Подойдя, он наклонился и потряс лежащего напарника за плечо:
- Сынхо… Сынхо… вставай…
- Не двигайся… Иначе отправишься на тот свет за своим дружком, - холодный металл прикоснулся к его виску, а дальше был удар по голове и темнота…


Джун очнулся, лежа на каком-то драном матрасе, и застонал от боли в затылке:
- Эй, парень… С тобой все в порядке? Ты вообще кто такой? Тебя сам командир Чон принес. Я его даже не видел ни разу до сегодняшнего дня.
Джун открыл глаза: перед ним был молодой солдат, по виду – всего лишь рядовой. Его, видимо, прислали проверить: не сдох ли он:
- Да-да, я живой, все в порядке. Командир Чон? Кто это?
- Командир Чон – это начальник штаба коммунистов в округе Онджин.
- Что? Какие коммунисты? Онджин входит в состав Республики Кореи.
- Вообще-то больше нет. Наша коммунистическая армия три дня назад пересекла 38-ую параллель, и мы уже захватили Онджин, Хэджу, Кэсон, Чхунчхон. Сейчас мы на подступах к Канныну.
- Как это? Я был в отключке целый месяц?
- Нет, всего три дня. Я вас не мог даже разбудить, думал, вдруг, вы уже умерли. Командир Чон убил бы меня за это.
- Командир Чон, Чон? Что-то такое знакомое…
- Извините, я не могу больше с вами разговаривать. Вот молоко и хлеб.

Парень вышел из камеры. Уже потом из-за закрытой двери он узнал, что мальчишка, который заходил, - это рядовой Пак. Командир Чон? Чон – какая-то очень знакомая фамилия. Что-то такое родное бьет в висок, но вспомнить никак не получается. Но мысль о том, что Чон – это кто-то очень важный и близкий, не оставляла Джуна многие ночи. Вообще после того удара по затылку он подзабыл некоторые важные детали: он не мог вспомнить мамино лицо, и как зовут его сестру. Он помнил, как дойти домой, но не помнил улицы, только номер дома – 17. Он помнил о том, что у него был напарник, близкий друг Сынхо, но где он, Джун тоже не мог вспомнить.
Около трех недель Джун потихоньку восстанавливал свои воспоминания. Они возвращались случайно, от нечаянно пророненных слов, которые произносил надсмотрщик. Чхансон не испытывал какой-то дикой ненависти к нему или чего-то такого, хотя по сути они были врагами. Но почему-то лицо этого молодого солдата было так знакомо ему, будто он - просто младший брат, воспоминания о котором тоже могли стереться. К тому же, он не видел никого, кроме этого рядового Пака. Он узнал, что его зовут Санхён, и родом он из Пхеньяна. Служит при штабе, приглядывая за важными военными пленными. И по своим взглядам он вовсе не коммунист: просто ему хочется, чтобы Корея была вновь единым, целым государством. И он очень переживает оттого, что погибает много мирных жителей, а среди них есть его родственники и друзья. Вот тут-то Джуна и осенило, кто такой командир Чон.

Он вспомнил, как маленьким мальчиком он дружил с мальчишкой старше его на год: Чон Пёнхи. Они росли вместе, узнавали мир. С утра до глубокой ночи они бродили по улицам большого Пхеньяна, ища приключений. Швыряли камни в голубей и смеялись друг над другом. И иногда Чхансону казалось, что он как-то слишком привязан к своему другу. Годам к 18 он понял, что на самом деле любит Пёнхи. Этот парень стал для него целым миром. Он открывал его для него. Они впервые вместе пробовали курить, в первый раз напились вместе отцовским соджу. А когда они просто веселились, играли футбол и обнимались в честь удачно забитого гола, все вокруг наполнялось красками и непонятными приятными эмоциями. Джун помнил, как в разгар второй мировой войны, пока над страной летели американские бомбардировщики, несущие свои ядерные бомбы в Японию, они впервые целовались на заднем дворе школы. Прошло почти 6 лет, а он так явно вспоминал те мгновенья. Жаркий август 1945. Уже почти взрослый парень засовывал руки в его штаны, сжимая пальцы на ягодицах, а он впускал его язык в свой рот, и в его голове даже не возникало мысли о том, что это, возможно, как-то неправильно. Все было так естественно. Пёнхи стонал имя Чхансона ему в шею, облизывая выпирающие ключицы тощего парня, а младший тянул хёна за волосы, прося целовать его в губы. А потом, потом пришел конец войны: СССР и США разделили Корею по 38-ой параллели. Семья Ли не смогла вытерпеть коммунистический строй, и поэтому они бежали из Пхеньяна в демократическую Республику Корею. И Джун потерял Пёнхи, чтобы встретиться вновь спустя 5 лет.
На следующее утро Джун проснулся оттого, что кто-то ласково гладит его по волосам. Схватив парня за руку, он потянул его на себя:
- Я ведь не ошибаюсь? Пёнхи-хён, это ты? Ты меня спас?
- Чхансон, сейчас ты быстро переоденешься в форму коммуниста, и мы свалим отсюда. Ты жутко пахнешь, и синяки под глазами. А еще вроде как я тебе все-таки шишку поставил, - Пёнхи провел пальцами по затылку, перебирая волосы.
Переодевшись в чужую одежду, Джун тут же захотел ее снять, но Пёнхи подошел к нему и, проведя пальцами по коже шеи, застегнул верхнюю пуговицу на кителе. И, положив руки на плечи, толкнул парня к выходу.
Они ехали по маленькому городу в служебную квартиру капитана Чона. Шофер вел машину, а Пёнхи вел рукой вверх от колена по бедру. Чхансон закатывал глаза от удовольствия, понимая, что это руки Пёнхи. Уронив голову на плечо парню, Джун выдохнул ему в ухо:
- Как ты нашел меня? Зачем ты убил Сынхо? Он был моим лучшим другом. Что будет дальше? Я не перейду на сторону коммунистов, несмотря на то, что ваша форма сейчас на мне.
- Я искал тебя. Я позвонил твоей маме. Она сказала, что ты служишь на границе. И мне пришлось потрудиться. Если бы я не убил Сынхо, то кто-нибудь убил бы вас обоих. А я бы этого не вынес, понимаешь? Лучший друг? Такой же лучший друг, каким был я тебе до 18-ти лет? – он резко прекратил свои ласки, но после тяжелого вздоха продолжил гладить Чхансона по пальцам руки. - Я так сильно скучал по тебе. Прошло слишком много времени, с тех пор как я прикасался к тебе. Гребанные русские, гребанные американцы. Разделили нас. Но я все равно прошел через это. Мы можем уехать в Японию. И все остальное не имеет значения. Только ты, который будет рядом со мной, – шептал Пёнхи Джуну. - Ты куда смотришь? Рули давай!
Джун вздрогнул от ледяного голоса, которым капитан ставил на место шофера.
Когда они подъехали к домику, Пёнхи вышел из машины и громко сказал:
- Рядовой Ли, следуйте за мной. Сынхён, ты на сегодня свободен.
Когда они зашли в дом, Джун прижал старшего к стене, кусая его за шею и пытаясь расстегнуть пуговицы на воротничке. Петли были такие маленькие, и от нетерпения он просто отрывал их с рубашки:
- Чхансон. Чхансон. Чхонсонни. Ох… Остановись, давай сначала в ванную. Ты так долго был в камере, и не ел нормально… Подожди.
Взяв за руку, старший повел Джуна в ванную, включил ему горячую воду, принес чистое полотенце и чистую гражданскую одежду. А сам отправился готовить что-нибудь на обед.
Не прошло и семи минут, как из ванны раздался крик:
- Хёён… иди сюда, пожалуйста!
Джун сидел спиной к двери в наполненной чугунной ванне в центре комнаты.
- Хён, помоги мне, пожалуйста, - сказал Джун, указывая на мыло.
Пёнхи снял китель, расстегнул манжеты на рубашке и закатал рукава. Взяв губку, он намылил ее и провел по гладкой коже парня, рассматривая шрамы на спине. Несмотря на то, что Джун почти месяц провел в камере, его кожа была все такая же нежная и мягкая.
- Чхансон, я так скучал тебе, - Пёнхи уже руками проводил по плечам и груди младшего.
Дверь в ванную распахнулась. Из-за шума воды они вообще не слышали, что кто-то вошел в дом.
- Капитан Чон, вы обвиняетесь в измене родине и укрывании республиканца!
Раздался выстрел, и тело капитана рухнуло на Джуна сверху. Чхансон вздрогнул и закричал.
Картинка стала теряться - кто-то тряс его за плечо:
- Джун! Джунни! Джун, проснись!
Ли Джун открыл глаза. Напротив висел календарь. 25 июня 2011 года, время 23:15. Телевизор вещал о своем: «После принятия ООН предложения Индии о прекращении огня, договор о нём был заключён 27 июля 1953 года. Примечательно, что представители Южной Кореи отказались подписать документ, так что все силы ООН представлял командир американского контингента генерал Кларк. Линия фронта была зафиксирована в районе 38-й параллели, а вокруг неё была провозглашена демилитаризованная зона». Перед глазами было напуганное лицо Пёнхи:
- Джун, что случилось? Ты так кричал во сне!
- Ты живой? С тобой все в порядке? Ты правда живой и настоящий? – Джун не выдержал – и прижался губами к губам хёна.
- Чхансонни, я рядом. Я всегда рядом.
Глаза Ли Джуна округлились, будто он вспомнил о чем-то важном:
- Омона, Сынхо!
И он убежал куда-то вглубь квартиры, в сторону спальни лидера.